Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Страница 203

203

И тут в лицо пахнуло свежим ветром. Арцеулов, отодвинув колючие ветки какого-то особо навязчивого куста, выглянул и понял, что лес кончился. Перед ним был каменистый склон, вверх по которому вилась еле заметная козья тропа. Орел вновь снизился, а затем резко взмыл вверх…

Взбираться было легко. В затылок не целились винтовки, под ногами не скользил тибетский лед. Первые несколько десятков метров тропа шла круто, затем перевалила через гребень, и Ростислав невольно остановился. Прямо над ним чернели вырубленные в скале окна, вверх вели каменные ступени. Пещерный город… Ростислав вспомнил название: Тэпе-Кале – Замок Вершины.

Солнце уже скрылось за горой. Тропа кончилась, под ногами скрипели старой пылью каменные ступени, из темного отверстия дверного проема несло сыростью и тленом. Арцеулов оглянулся на потемневшие в сумерках кроны деревьев, на блеснувшую вдали у самого горизонта серебристую полоску моря и шагнул за порог.

…Из вырубленных в камне окон падал рассеянный закатный свет. Влево и вправо уходили узкие галереи, а впереди было то, что когда-то служило храмом или часовней: алтарная ниша, черные неглубокие провалы на месте древних могил, остатки фресок… Что-то знакомое бросилось в глаза: рядом с алтарем был когда-то изображен всадник. Время и люди не пощадили фреску, но можно было разглядеть белую масть коня и руку человека, поднятую к небу. Это могло быть совпадением, но рука невольно потянулась к полевой сумке, где, аккуратно замотанный в ткань, лежал эвэр-бурэ – подарок командира Джора…

– Сейчас он не понадобится, Ростислав…

Знакомый голос, говорил на неизвестном, но понятном языке. Старик сидел рядом с алтарем, пристроившись на чем-то, напоминающем старый коврик.

– Здравствуйте…

– Мир вам, Ростислав. Хорошо, что вы были сегодня осторожны…

– Те, внизу, искали именно меня? – понял Арцеулов. – А орел?..

Легкая улыбка мелькнула по обожженному солнцем морщинистому лицу:

– Значит, вы его все-таки увидели?

Ростислав уложил плащ-палатку на камень и присел, не зная что сказать. Старик тоже молчал, затем на его лице вновь мелькнула улыбка:

– Если не знаешь, как начать, начинай сначала!..

– Пожалуй, – выдохнул Арцеулов. – Понимаете… Я в трудном… нелепом положении…

– Нет, Ростислав. Просто вам приходится начинать все сначала…

Значит, это не шутка! Но почему сначала?

– Ваш путь должен был кончиться в пещере возле Челкеля, но вы попросили отсрочки.

Подполковник кивнул – правда. Он хотел помочь Наташе Берг и вернуться в Россию…

– Ваш последний бой уже позади, Ростислав!

Арцеулов понял. Там, в горящем Александровске, и ждало его неизбежное. Он так и хотел: встретить смерть в бою, среди товарищей, чтобы в лицо ударил огонь случайной гранаты – или целой связки, брошенной из темного прохода…

– И этот путь вы прошли до конца, – тихо сказал старик. – Ваша война закончена.

– Но… я ведь жив!

Морщинистое лицо вновь прорезала усмешка. Смех не был злым, скорее сочувственным.

– Вашу судьбу изменил тот, кто имел на это право.

– Кто?! – удивился Ростислав. – Тот, кто послал вас сюда?

Старик покачал головой:

– Не ищите так далеко…

Арцеулов не понял. Где искать? Не чумазый же Степка Косухин вершит людские судьбы! Спасибо ему, конечно – предупредил, спас, но ведь это просто случайность!

– Он имел право, – повторил старик. – Ему многое позволено, ибо платить придется дорого…

– О чем вы? О ком?

Ответа не было. Арцеулов постарался забыть о недобитом большевике, который так нагло влез в его жизнь. Имеет право, значит? Ну и пусть его!..

– Я хотел бы что-то сделать сам. Помочь вам…

– Мы не нуждаемся в помощи. В помощи нуждаетесь вы сами. Но я понял, Ростислав. Значит, вы снова хотите воевать? С кем?

Ответ пришел сразу. В последнее время об этом думалось часто.

– Красных я ненавижу, но еще больше ненавижу тех, с голубыми свастиками. Красные… Не в них сейчас дело. Мне хочется узнать, что и кто стоит за этим? Почему все это началось? Там, в Шекар-Гомпе…

Он не стал договаривать – слов не хватало. Старик немного подождал, вздохнул:

– Я понял. Твой друг рассудил так же – но сделал это раньше. Он уже выбрал свой путь…

Ростислав невольно скривился. Выходит, правда! Краснопузый с его четырьмя классами и здесь сообразил первым!

– Подумайте. Вам тоже придется идти до конца. Вы разучились бояться смерти, но есть вещи страшнее. Жертвуют не только жизнью…

Что-то жуткое, надчеловеческое было в этих словах. Чем еще можно пожертвовать? Надеждой на спасение? Собственной душой? Нет, они не имеют права!..

…И тут откуда-то из глубины памяти всплыли слова о тех, кто не побоится погубить душу. Тот, Кто приходил на землю, не зря упомянул об этом…

– Я согласен, – вздохнул он.

– А что вы хотите взамен? За все полагается воздаяние – и за дурное, и за доброе…

– Этому не обучен, – усмешка вышла горькой. – Не привык торговаться… А что, господин Косухин уже запросил свое?

– Да… – ответ прозвучал ровно и холодно.

Ростиславу стало любопытно. Интересно, на чем сторговались с краснопузым? За мешок с воблой? За вагон червонцев для большевистского казначейства? Или… за «Мономах», начиненный тротилом? Старик прав: все имеет цену, иначе они, белые, были бы просто клубом самоубийц. Их цена высока – спасение России. За это он тоже готов заплатить – всем…

И тут вспомнилось услышанное от монахов в оранжевых балахонах. Огонь Арджуны! Оружие победы, спрятанное в подземельях Шекар-Гомпа! Он сожжет Большевизию. Дотла! Не останется даже бродячих собак, чтобы выть на развалинах Смольного…

203