Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Страница 80

– Степа! – обрадовался он. – Я уже боялся, что не увидимся. Мне пора…

– Ага, – кивнул Косухин. – Николай, Наташа, после запуска все должны немедленно уйти. Успеют?

Полковник и девушка быстро переглянулись.

– Мне придется остаться, Косухин, – чуть помолчав, ответила Берг. – Пока «Мономах» не вышел на орбиту, мне нужно будет держать связь. Так что я вас догоню…

– А кроме вас, Наташа, некому?

– Увы, некому, – рассмеялась девушка. – Вот какая я незаменимая! Цените, Косухин!

– Ладно, – мотнул головой Степа, – придумаем чего… Ну, значит, пора мне, а то того гляди китайцы полезут.

– Ну что, Степан, – Лебедев взял брата за плечи, и, усмехнувшись, легко дернул за ухо. – Веди себя хорошо, кашу манную кушай… А главное, Степка, постарайся остаться в живых, ладно?

– Да чего ты, в самом деле, – Косухин смутился и отвел глаза. – Ты сам… эта… не геройствуй. Обойдешься без второго ордена. И хоть весточку дай, когда вернешься…

– Париж, рю Гош Матье, 15, Карл Берг. Он будет знать… Иной связи покуда нет. Постараюсь вернуться побыстрее, Степан. Так что сам не геройствуй. Если предложат делать мировую революцию где-нибудь в Сенегале, откажись. Хотя бы до моего возвращения…

– Ага…

Косухину очень хотелось обнять брата, но он не решался. Николай засмеялся, щелкнул его по лбу, а затем наклонился и быстро поцеловал в щеку.

– Я пошел, Степка. Ни пуха тебе…

– К черту, – буркнул Косухин и отвернулся. Внезапно он услышал шаги сзади. Его догоняла Берг.

– Косухин, а со мной вы не хотите попрощаться?

– А мы не прощаемся, – пожал плечами Степа, – нам еще в Синьцзян топать…

– И все-таки, – голос Наташи внезапно дрогнул. – На всякий случай…

– Еще чего! – буркнул Косухин. – Какой-такой случай? Всенепременно увидимся…

Он ускорил шаг и вскоре догнал группу, спешивших к грузовому авто. Степа взглянул на гигантский серебристый силуэт замершего на стартовой площадке «Мономаха», вздохнул и полез в кузов.

Глава 11. «Мономах»

Арцеулов томился, чувствуя себя ненужным и бесполезным. Он обошел стартовую площадку, поднялся на лифте на одну из ферм, окружавших «Мономаха», тщательно осмотрел рубку. Вырубленный в склоне холма бункер сверкал сотнями лампочек. На пульте управления тускло светились непонятные Ростиславу приборы, что-то гудело и даже жужжало. Здесь было тоже не до него – Богораз устанавливал длинную цифровую комбинацию на большой металлической плите, похожей на банковский сейф, а несколько офицеров-техников зачаровано следили за его движениями. В конце концов Арцеулов обругал себя дезертиром и решил направиться на позиции под начало краснопузого комиссара Косухина, но начальник объекта, остановил его, поинтересовавшись, понимает ли капитан в подрывном деле.

Еще на Германской Ростислав закончил курсы подрывников, поэтому охотно вызвался помочь. Арцеулову выделили унтера и нескольких солдат, поручив его вниманию главные объекты: склады с топливом и боеприпасами, лаборатории и саму рубку. Заряды были установлены заранее, но следовало исправить возможные огрехи. Работа заняла много времени, приходилось шагать от одного объекта к другому, делая каждый раз по полверсты и более. Наконец, когда солнце уже стояло высоко, дело было закончено – заряды проверены, а все провода сведены к главному взрывателю, находившемуся в небольшом домике в ста метрах от рубки управления. Капитан запер обитую железом дверь и поспешил к «Мономаху».

Возле ракеты стояла небольшая группа офицеров и техников, окружая двоих людей в странных, похожих на водолазные скафандры, костюмах. Полковник был спокоен и даже улыбался, а Семен Аскольдович же почему-то хмурился.

– Ну что, капитан, – усмехнулся Лебедев, увидев Арцеулова. – Пожелайте удачи!

– Счастливо вам, господин полковник! Счастливо, Семен Аскольдович! – Арцеулов тоже попытался улыбнуться, пожимая руки в огромных тяжелых перчатках. – Значит все-таки не зря?

– Да, – кивнул Лебедев, и лицо его стало серьезным. – Не зря, Ростислав Александрович. Жаль Георгия, он ведь должен был лететь вместе с нами. И профессора жаль. Этот полет – его заслуга…

Полковник стал прощаться с Берг, уточняя, как лучше им встретиться у ее дяди в Париже, как вдруг взгляд Арцеулова скользнул по серебряной печатке с извивающимися змеями. Перстень Ксении, приносящий удачу. Как говорил странный учитель – Охс Вагрэ, дхарский Перстень Духов. Ему, капитану Арцеулову, тоже понадобится удача, но этим двоим предстоит прорезать атмосферу, плыть по черному безмолвию эфира, а потом неведомым путем добираться до далекой Тускулы, которая, оказывается, так похожа на Землю…

«Никогда не снимай…», – вновь вспомнились слова чешского подпоручика, но рука уже потянулась к перстню.

– Возьмите, господин полковник. На счастье!

Лебедев повертел в руках тяжелую серебряную безделушку и, покачав головой, хотел отдать назад.

– Потом! – решительно заявил Ростислав. – Когда вернетесь, Николай Иванович… Я вас прошу!

Лебедев развел руками и попытался надеть перстень на перчатку. Перчатки были толще ладоней раза в два, но маленький серебряный обруч легко наделся на средний палец и застыл, как влитой. Удивленный полковник попытался его снять, но так и не сумел.

– Хорошо, – перчатка с перстнем поднялась вверх в прощальном приветствии. – Верну в Париже, капитан. До свиданья! Счастливо, господа!

Он еще раз махнул провожающим и шагнул к лифту. Внезапно Богораз повернулся к Арцеулову:

– Берг останется одна, Ростислав Александрович. Не бросайте ее…