Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Страница 237

237

– Здравствуйте! Старший оперуполномоченный Оцуп. Он здесь?

– Да. Пятая квартира. Только тише, товарищи…

Оперуполномоченный Оцуп кивнул и вынул наган. Второй, что был помоложе, последовал его примеру. Ростислав кивнул на подъезд. Тот был всем хорош: темный, с глубоким подвалом, двери первого этажа заколочены, так что шум могут даже не услышать…

– Идите за мной!

Оцуп, похоже, хотел возразить, но Ростислав быстро пошел прямо к двери. Чекисты переглянулись и поспешили следом. Подъездная сырость дохнула застарелым смрадом. На миг Ростиславу стало весело. Эти сволочи приехали брать загнанного, переодетого офицера, чтобы тащить его в лубянские подвалы для своей кровавой потехи. Попробуйте, господа! Сейчас второй чекист закроет дверь…

Дверь глухо хлопнула, и тут же все утонуло в сером сумраке.

– Сюда! – Арцеулов шагнул на первую ступеньку. Товарищ Оцуп попытался его обогнать, поспешил вперед, на какой-то момент они поравнялись. Второй чекист отставал на какой-то шаг. Пора!

Он ударил не размахиваясь – ребром левой ладони по горлу. Оцуп захрипел. Следующий удар пришелся в солнечное сплетение, и тело начало медленно оседать на ступеньки. Второй чекист успел недоуменно поднять голову, и кулак попал прямо в открытый подбородок. Парень был крепок – сумел удержаться на ногах, но Ростислав ударил вновь, на этот раз рукояткой револьвера по виску. Все…

На секунду он замер, переводя дух и прислушиваясь. В подъезде было тихо, еле заметные в сумраке тела безвольно застыли у лестницы. Ростислав быстро забрал оружие, револьвер Оцупа сунул в карман, второй забросил в открытую дверь подвала. Теперь последнее…

Он выглянул из подъезда. Шофер спокойно сидел за баранкой и дымил папиросой.

– Товарищ, скорее! Он уйдет!..

Шофер дернулся, уронил папиросу и через секунду уже бежал к подъезду. Он успел лишь перешагнуть порог – рукоятка револьвера ударила в затылок, и еще одно тело обрушилось на цементный пол.

Арцеулов достал документы чекистов. В одном из карманов рука наткнулась на что-то странное. Наручники! Их оказалось целых две пары – еще одна была у шофера. Сами напоролись, товарищи! Подполковник защелкнул наручники на запястье старшего оперуполномоченного, приковав его к водителю. Другая рука шофера оказалась сцепленной с лодыжкой молодого оперативника. Если попытаются встать, это будет забавно…

Он вышел из подъезда и неторопливо направился к автомобилю, на ходу просматривая документы. Три удостоверения, комсомольский билет… А это что?

Бумажка называлась «Мандат». Лента на пишущей машинке была старой, но прочитать все же можно: «Податель сего… выполняет особое задание в интересах РСФСР… прошу оказывать всемерную помощь…» Фамилия Оцупа была вписана от руки, а внизу стояла размашистая подпись: «Ф. Дзержинский».

На такое Арцеулов не мог и надеяться. Птица попалась важная. Итак, Оцуп Абрам Моисеевич… Он уже взялся за дверцу, как откуда-то сзади послышался ровный перестук копыт. По улице неторопливо ехал патруль. Семеро – милиция. Как раз вовремя…

– Стой!

Первый милиционер дернул удила и хотел было поинтересоваться причиной, но Ростислав его опередил:

– Старший оперуполномоченный ВЧК Оцуп!

Удостоверение подействовало мгновенно. Патрульные замерли.

– Откуда?

– Пресненский районный отдел…

– Прекрасно! – Арцеулов еле удержался от усмешки. – Товарищи, там в подъезде – трое бандитов. Мои сотрудники преследуют остальных. Приказываю: забрать эту сволочь и доставить в отдел!

– Так точно! – старший милиционер кивнул своим людям, и они начали спешиваться.

– Имейте в виду – бандиты особо опасные, работают под видом сотрудников ВЧК…

– Ух, гады! – в глазах милиционера уже сверкал азарт.

– Поэтому… – Ростислав на секунду задумался. – В разговоры не вступать. Никуда не звонить – у них могут быть сообщники. Запереть в камеры и ждать машину с Лубянки!

– Понял! – кивнул старший. – Не волнуйтесь, товарищ Оцуп. Никуда не денутся, сволочи!

– Выполняйте!

Арцеулов козырнул и сел в машину. Милиционеры уже бежали к подъезду. Если повезет, Оцупа и его людей разыщут лишь через несколько часов, а то и через сутки. Едва ли этот служивый осмелится ослушаться приказа… Ростислав нажал на газ и тронулся с места. Теперь надо сделать пару кругов по городу – для верности, а затем ехать на Театральную площадь.

Степа стоял у подъезда Большого Театра и нервно курил только что купленные папиросы «Ира». Курево было дорогое, но Косухин решил потратиться. Когда он волновался, самокрутки свертывались какие-то несуразные, табак просыпался, а во рту ощущался привкус горелой бумаги. Степа выкурил три папиросы подряд и взглянул на часы. Без пяти минут шесть…

Прошедший день не прибавил оптимизма. В общежитии, где пришлось ночевать, только и было разговоров о посылке на новый фронт – под Тамбов, где объявилась целая кулацкая армия во главе с бывшим начальником местной милиции. Поговаривали о «волынке» на заводах Питера, которая не стихала, несмотря на решительные действия ВЧК. Косухин с трудом понимал происходящее. Выходит, в стране новая революция? Но против кого? С кем собираются бороться рабочие Красного Питера и крестьяне Тамбова?

Хватало и вовсе поганых слухов. Начались аресты комсостава. И не «бывших» – своих, прошедших всю войну. Конечно такое бывало и раньше. В девятнадцатом «разменяли» Антона Богунского, Колю Щорса и товарища Кочубея, в двадцатом – шлепнули Думенко, а теперь взяли самого товарища Миронова – командарма Второй Конной! А кто следующий? Комиссар Лунин? Или он сам, излишне строптивый Степка Косухин?

237