Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Страница 43

Ближе к вечеру его вызвал Венцлав. Выслушав короткий Степин доклад, он молча кивнул и усадил Косухина в автомобиль. Степа сразу же понял, что они едут к руинам особняка, и не ошибся.

…Взрыв не просто разнес дом – на месте особняка оказалась большая воронка с почернелыми краями, в которой лениво копались два десятка дружинников. Степа подумал, что найти что-либо в этом хаосе будет невозможно, но тут же сообразил, что не зря приехал. Венцлав указал на прокопанную дружинниками черную нору.

– Вот так, – усмехнулся он. – А вы говорили, Степан Иванович, что этого не может быть!

– Дела-а! – Косухин, покрутив головой, осторожно заглянул в черное отверстие. – А куда он, чердынь-калуга, ведет?

– Неважно, – пожал плечами краснолицый. – В любом случае их уже нет в городе. Так что, надежда на вас, товарищ Косухин. Когда выступаете?

– Утром. Нас чехи подкинут верст двадцать, а там – на лыжи и вперед, чердынь его…

– У Сайхена встретимся, – пообещал командир 305-го, что отчего-то чрезвычайно Степе не понравилось. И он даже не хотел думать – почему.

Арцеулов не катался на крестьянских санях с детства, когда ему приходилось бывать в деревне у дяди – известного адвоката, купившего небольшое имение в Калужской губернии. Имение сожги еще в 17-м, а дядя-адвокат умудрился летом 18-го подписать какой-то коллективный протест на имя начальника Петроградской «чеки» Урицкого, после чего исчез без следа. Ехать в санях было приятно. Можно укрыться меховой полостью, подложить под голову полевую сумку и закрыть глаза… Только сейчас Ростислав понял, насколько он устал за все эти сумасшедшие дни.

Он не уснул – сознание фиксировало и конское ржание, и тихий разговор Натальи Берг с Богоразом о преимуществах какой-то баллистической траектории по сравнению со всеми прочими, и редкие реплики Лебедева, по которым Арцеулов сообразил, что полковник понимает в математических хитростях не меньше, чем его ученые спутники. Ростиславу стало хорошо и спокойно. Он понимал, что это – только недолгая пауза, но был благодарен судьбе и за нее. Несмотря ни на что, ему потрясающе везло. Капитан вдруг понял, что его шансы дожить до дня рождения несколько выросли. Впрочем, если быть честным, то ненамного.

«Интересно, – подумал Ростислав, – успею ли я хоть что-то понять во всем этом? Перстень, странный чех, красноглазые собаки, тип в серой шинели, солдаты с синими изогнутыми крестами на шлемах, проект „Мономах“. Хорошо бы успеть…» Это будет, пожалуй, третье дело из тех, что осталось совершить в этой жизни – кроме необходимости дожить до февраля и смутной надежды на встречу с краснопузой сволочью, которой он обязан вернуть флягу…

…Остановились под утро в большом селе, название которого Арцеулов так и не узнал. Их ждали. Молчаливый хозяин поспешил завести коней во двор, и путешественники получили возможность передохнуть. Время подгоняло, но до темноты двигаться дальше было нельзя – в селе хозяйничал повстанческий отряд. Красных было немного, да и заняты они были вполне мирным делом – дегустировали местный самогон. Однако, Лебедев и Арцеулов, посовещавшись, решили все же не рисковать. Полковник рассчитывал, что дальше начнутся малозаселенные места, где можно будет нагнать упущенное.

Они расположились в комнате, которую предоставил им хозяин. Для верности Арцеулов запер дом изнутри, а сам, предложив всем отдохнуть, сел у двери, разложив поблизости весь имеющийся у них арсенал. Перепуганный хозяин спрятался в соседней комнате, а Ростислав, конфисковав у него полный кисет махорки, решил от души перекурить. В эти горячие дни капитан почти забыл о табаке, но теперь, вырвавшись из Иркутска, с удовольствием вертел одну «козью ногу» за другой, пуская густой сизый дым в потолок. За этим занятием его и застал профессор Семирадский.

– Не спится, Глеб Иннокентьевич? – поинтересовался Ростислав.

– Гм-м… – на миг задумался профессор. – Оно поспать не мешало б…

– Так спите! Я покараулю.

– Вздор! – махнул рукой Семирадский. – Полчаса подремал – и баста! Нельзя потакать вредным привычкам!..

– Помилуйте! – поразился Ростислав. – Это сон-то вредная привычка? Знаете, посидишь двое суток в окопах без сна – иначе подумаешь.

– Воевать – тоже вредная привычка! – не сдавался профессор. – Все это, батенька мой, вздор, как и ваше курение. Человек может спать два часа в сутки!

Спорить о вреде курения не хотелось. Между тем профессор не унимался:

– Современная молодежь подает пример всеобщего одичания, да-с! И вы, Ростислав Александрович, не во грех будет вам сказано…

– Да! – серьезно кивнул капитан. – Одичал!

– Вот-с! Еще хорошо, что вы это признаете! Ну скажите, Бога ради, зачем вас понесло на эту дурацкую войну? Только не говорите, что вы спасали Россию. Это я, знаете, слыхал не раз.

Арцеулов задумался. Этот вопрос ему приходилось задавать и самому себе.

– Я профессиональный военный, профессор. Если кому воевать, то именно мне.

– А потом? Только не говорите, что вышли сокрушать большевиков!

– Потом? – удивился Ростислав. – Знаете, когда в конце 17-го офицеров стали рвать на части, то тут уж волей-неволей возьмешься за винтовку! Хотя бы из инстинкта самосохранения.

– Вот-с! – профессор поднял указательный палец. – Именно! Из инстинкта! Разум бездействует! Идет децивилизация человечества!

– Как вы сказали?

– Де-ци-ви-ли-за-ци-я! Сначала исчезает разница между современным человеком и папуасом, а затем между человеком и зверем! Не удивлюсь, если скоро к радости Натальи Федоровны из всех щелей полезут лешие, домовые, упыри…