Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы - Страница 71

«Потом, потом!» – подумал Степа и тут же увидел брата.

Николай стоял в дверях, на лице – прямо под старым шрамом, – краснел глубокий порез, шлем с оборванными проводками сбился набок, но полковник улыбался.

– С прибытием, господа! Мягкой посадки не получилось, но чертовски рад, что мы все-таки живы…

– Взаимно, – без особых эмоций отозвался Богораз, выпутываясь из ремней. – Аэроплан – полностью?

– Вдребезги…

Степа стоял, не говоря ни слова и понимая лишь одно – брат жив, и все они живы, а значит, нечего верить дурацким снам. И тут он вспомнил о перстне – и об Арцеулове.

– Братан, – вздохнул он. – Тащи аптеку…

– Ах черт! – полковник мельком взглянул на Арцеулова и скрылся в кабине. Косухин подошел к раненому и осторожно приподнял ему голову. Рука тут же испачкалась кровью. Арцеулов застонал, но Степа почти сразу успокоился – белый гад жив.

– Что с Ростиславом Александровичем? – Берг подошла сзади и неуверенно дотронулась до бледного, заляпанного кровью лба.

– Ниче! – уверенно заявил Степа. – Башкой долбанулся, беляк! Сейчас перевяжем…

– Разрешите? – Богораз чуть потеснил Косухина и присел рядом.

– Ты, Семен, в медицине кумекаешь? – недоверчиво поинтересовался Степа.

– Немного. Боюсь, у него сотрясение… Ага, бинты!

Он взял принесенную полковником коробку с медикаментами, кивнул Косухину, чтобы тот помог, и начал быстро и умело перевязывать раненого.

– Что с ним? – повторила Берг. – Кости целы?

– Целы, – невозмутимо заметил Богораз, бинтуя голову. – И как это ремни не выдержали, не понимаю?..

Арцеулов открыл глаза. Голова разрывалась от боли, во рту скопилась густая соленая кровь, ныла ушибленная спина, но он был жив. Эта мысль доставила мгновенное удовлетворение. Правда, настроение тут же испортилось – прямо перед ним сидел на корточках краснопузый Косухин и нахально ухмылялся.

– Ну чего, не помер, беляк?

Ростислав решил не отвечать. Наглая физиономия Косухина его раздражала, он не особо понимал, чему тот улыбается: тому, что Арцеулов жив – или зрелищу валяющегося на полу кабины офицера российской армии.

– Капитан, как вы? – физиономия Косухина исчезла, над Арцеуловым склонился Лебедев.

– Благодарю… Кажется, ушибся.

Разговаривать было трудно. Ростислав приподнялся, и, оглядевшись, покачал головой.

– Да, крепко досталось, – понял его полковник. – Вы еще кабину не видели… Встать сможете?

Арцеулов кивнул и через секунду уже был на ногах.

– Все из машины, – распорядился Лебедев. – Баки, конечно, пустые, но от греха подальше…

Когда они заглянули в кабину, то невольно замерли, а Берг не удержалась от громкого вздоха – кабины не было. Грязно-желтая скала вдавилась внутрь самолета, разнеся фонарь, приборную доску и задержавшись в каком-то сантиметре от пилотского кресла.

– Да, неплохо, – прокомментировал полковник. – Ваш перстень помог, капитан!

Арцеулов не стал спорить, хотя мысль показалось просто нелепой.

Вокруг бессильно ткнувшегося в скалу самолета простиралась желтая бесснежная степь, абсолютно голая, если не считать множества больших и малых каменных глыб, таких же желтых, занесенных легкой летучей пылью.

– Николай Иванович, как же вы сели? – поразилась Берг. – Здесь и «Фарману»-то негде…

Остальные молча оглядывались, поражаясь тому, как полковнику удалось посадить многотонный «Муромец». Лебедев развел руками:

– Все-таки гробанул машину. В общем, двойка… Наверно, если бы не ваш перстень, господин Арцеулов…

Он вновь улыбнулся и протянул серебряный амулет капитану.

– Это не перстень, – уверенно произнес Ростислав. – Нас спасли вы, господин полковник…

– Полноте, – скривился Лебедев. – Мне бы в Каче за такую посадку… Хорошо, еще, что мы почти прилетели. Степа, да что с тобой?

Косухин стоял, как завороженный, не в силах сдвинуться с места. Все, что он видел во сне, теперь было наяву – разбитый самолет у желто-серой скалы, дымящийся почернелый мотор, унылая каменистая степь. Все – кроме одного. Никто не лежал в могиле.

– Ниче, братан, – выдавил из себя Косухин. – Закурить бы…

Он несмело взглянул на вражину Арцеулова. Тот усмехнулся не без злорадства и протянул Степе кисет с махоркой.

Постепенно все пришли в себя. Полковник разостлал прямо на земле полетную карту и вместе с Богоразом стал внимательно вглядываться в неясные для непосвященных пометки.

– Чуток не долетели, – наконец заявил он. – Как раз перемахнули Яркенд-дарью. До ночи не доберемся, но завтра к полудню как раз… Это будет…

– Девятнадцатое января, – подсказал Арцеулов. – Успеваем…

Перекусив, начали собирать вещи. К счастью, в машине оказался изрядный неприкосновенный запас. Снега не было, и валенки пришлось сменить на унты.

Шли не спеша – полет всех вымотал. По пути то и дело попадались камни, которые приходилось обходить или перешагивать. Вокруг тянулся все тот же пейзаж – желтая ровная степь, покрытая изветрившимися скалами. Справа открылась небольшая, почти пересохшая речушка.

– Яркенд, – пояснил полковник. – Нам еще повезло, что сейчас зима. Ведь слева от нас – Такла-Макан.

Арцеулов кивнул – географию в гимназических пределах он еще помнил. Степа же, недоуменно покосившись на бескрайнюю степь, взглянул на брата.

– Пустыня, – пояснил тот. – И довольно страшная, почище наших Каракумов. Летом туда вообще лучше не соваться – барханы до трехсот метров. Да еще двигаются. Представляешь?

Степа такого даже вообразить не мог, но ему поневоле стало не по себе.